Вокруг темно и тихо. Длинное рыжеватое существо, больше похожее на какую-то ядовитую змею, свернувшись с несколько слоёв отдыхает ворохе старой, пожелтевшей бумаги. Вентиляция в этом здании не работает как минимум четыре года, потому-то она и стала удобным местом для таких вот тварей. Лозарус спит, но слышит каждый шорох, его чуткие уши продолжают делать свою работу.
Вот открывается дверь на склад. Сквозь сумрачные обрывки того, что люди называют сном, крипер слышит как скрипят заржавевшие петли, без особого желания подчиняясь внешнему воздействию. Кто-то приникает внутрь. Раздаются осторожные шаги. Их звук отражается эхом от стен, заползает в вентиляционные решётки, бежит по узкой шахте, и, наконец, достигает своей цели. Сначала в сумраке возникает один жёлтый глаз. Он совершает дугу вокруг своей оси, оглядывая бумажное гнездо. Следом за ним появляется второй, алый, не менее яркий и голодный, чем его огненный собрат. Бумага шуршит, выпуская из плотного кокона тело. Кольца кожи разматываются по мере того, как Лоз удаляется от своей постели. Извиваясь, он следует за шумом, переходит из комнаты в комнату незамеченным, скрываясь за металлической преградой. Иногда он опускает маленькую, уродливо растянутую голову через отверстия решётки. Ноздри крипера раздуваются, он пытается по запаху определить того, кто потревожил его сон.
Все в этом парке пахнут по разному: женщины, мужчины, дети, незавершённые, викты и даже криперы, каждый имеет свой особенный запах. От гостьи Лозаруса пахнет едой, немного страхом и потом, настоящим, живым человеком. Лоз облизывается.
- Ты должна уйти отсюда, - думает он, но к сожалению не в его силах внушить ей эту мысль.  Поэтому Коль продолжает ползти, подыскивая удобное место рядом с нарушительницей его спокойствия.
Теперь он смотрит на неё сверху. Разномастные глаза светятся в щелях решётки, но девушка не видит их, так как стоит спиной к укрытию крипера. Она что-то ищет, все они приходят сюда на поиски. Оружия, купонов, смерти. Чаще находят последнее, иногда первое, и никогда второе. Крипер надёжно охраняет свои тайники. Никто и не знает, куда прячет он купоны, что отбирает у виктов. Никто и не знает, что он это делает. Никто из жителей парка особо и не интересуется его делами, что, конечно, идёт ему на руку. Но всё же иногда появляются вот такие незваные гости. Они подбираются слишком близко, то ли к счастью, то ли к собственному невезению. Тогда-то Коль и начинает беспокоиться. У него появляется мотив. Догнать, захватить в сети своих иллюзий, увести их подальше от реальности и от того, что они случайно могли найти. И хоть перед ним новая жертва, он не собирается изменять старому сценарию. Сама того не понимая, девушка постепенно погружается в свежую иллюзию, созданную специально для неё. А крипер с тихим шорохом проникает из вентиляции в комнату, превращаясь из тонкой ленты в настоящее, объёмное чудовище.

Обычные человеческие ноги опускаются на грязный пол позади девушки, характерным звуком отождествляя момент приземления, правда гостья его уже не слышит. Небольшой слой пыли поднимается с пола и опускается на ботинки Коля.
Вот он. Не змееподобное существо, ползущее по трубам, а настоящий человек. Только вот человек ли? Нет, лишь оболочка, так удивительно похожая на существо людское. Сверкающие глаза, рот, растянутый в омерзительной улыбке размером со среднестатистическую акулью пасть. Над головой нависает размытый клоунский силуэт, чёрный, словно тень от кого-то, подсвеченного снизу фонариком. Она тоже улыбается, являя светлую дыру на месте рта и дыры-глаза любому, кому захочется на это посмотреть. Но гостья уже не смотрит.
Девушка застыла в дверях, словно хотела выйти, но задумалась, забыла куда держала свой пусть, а теперь пытается вспомнить. Лозарус смотрит ей в затылок, пробивая воображаемую дыру сквозь её светлую голову. Они оба уже где-то не здесь. Жертва полностью, он только наполовину. Этот крипер никогда не увлекается настолько, чтобы забыть о собственной безопасности.
И монстр и жертва сейчас видят одну и ту же картину. Он вырвал её из подсознания девушки. Дом, конечно это её родной дом. Такой знакомый и уютный. Тот самый, где она бегала совсем малышкой и набивала синяки на коленках. Он не опасен. Она должна так думать или все труды Лозаруса пойдут прахом. Девушка должна начать искать. Кого-то или что-то. Что-то важное и дорогое для неё. Тогда крипер сможет забраться ещё глубже в голову своей жертвы. Он сможет увидеть всё, испортить всё, надломить лакомый кусочек хрупкого человеческого сознания, а потом слизать с него сладкий сироп. Мммм, как прекрасно.
Сейчас она должна пройти чуть дальше, да, всё верно, именно так. Как в иллюзии, так и в реальности девушка поворачивается и делает несколько шагов вперёд. Её остекленевшие глаза находятся напротив лица Лоза, он улыбается ей, как старой знакомой, которую рад видеть, как вкусной пище на его столе, всё равно, ведь криперы не чувствуют разницы.
На той стороне иллюзии перед ней зеркало. Красивое, хоть и потрёпанное временем. Девушка протягивает руку, стирает пыль, касается рамы. На самом деле она прикасается к воздуху того небольшого промежутка, который разделяет её и хищный оскал крипера.
- Аяяй, плохая девочка,- мысленно произносит Лоз, в то время как на иллюзорном зеркале появляется очередная трещина. Отражение искажается ещё больше.  С каждой новой изображение становится все страшнее. Теперь каждый осколок смотрит на девушку своим глазом. Целая россыпь лиц вращается в зеркальной поверхности медленно, неторопливо приближаясь к смотрящей, улыбаясь ей. Зрачки расширяются, больше, больше, в итоге заволакивая всю видимую поверхность глаза, перетекая на кожу щёк. Кажется, что вот-вот - и на месте привычного женского лица окажется зияющая чёрная дыра, способная вобрать в себя любого, кто посмотрит в неё, без остатка. Щёлк.
Это было близко. Настолько близко, что девушка могла бы чувствовать дыхание монстра, если б не оказалась так поглощена иллюзией. Лоз отстранился от её лица. Зеркало тоже приняло свой обычный вид, словно секунду назад не пыталось сожрать никого рядом с собой. Стук.
Где-то внизу, там, куда спускается лестница. Может быть там кто-то есть? Должен быть, ведь не может же дом стучать сам по себе?